Как в бреду декабря, в туманную полночь,
Канул город во мраке постылой зимы,
Словно смерть все смела, — ненасытная сволочь,
После страшной, сожравшей полмира чумы.

Непроглядная мгла в сетях голых ветвей,
Сквозняки четных арок – беззубые рты,
Пес дрожит у ворот, – отсырел до костей,
И за трактом пустырь заплодили кресты.

Тишина будоражит, сводит с ума,
Замедляет тревогой скованный шаг.
Лишь шипит по-змеиному желтый фонарь,
Да скользит по булыжнику рваный башмак.

Как любовь после ласк утонула в постели,
Так в чердачном углу под тряпьем нищета.
Бродит кто-то продрогший в холодной шинели,
Да глядит, обезумев, в реку с моста.

Тусклый свет от свечи озаряет оконце,
Не то в пятый, а может в шестнадцатый год…
Эхо будущих войн уж грохочет в колодце,
Скоро взвоет картавый и свергнут господ.