Любовь, которая ищет что-либо помимо раскрытия своей собственной тайны,
это не любовь, а расставленные сети, в которые ловится лишь бесполезное.
— Джебран Халиль Джебран

Всю жизнь я простоял спиною к Солнцу,
Перед собою видя собственную тень.
Она вела меня, и обучала, и прорисовывала день.
(Об этом я тогда не знал).
Идя вслед ей дорогами окольными, равняясь на кумиров и мечты,
Я жил как все, иллюзией наполненный, и мерился (как все) оттенком темноты.
Но мне казалось — это жизнь!
Она — занятна!
Желаний страстная орда, салюты, фейерверки, …
Эмоций боевые драмы.
За каждым новым поворотом: крутой вираж и новая борьба,
И пусть, как говорят, лиха нелегкая судьба,
…………
О, ожиданий сладкий сок, надежд пьянящее томление,
Но как не жди, за годом год,
Всё предсказуемей итог и оттого сильней смятение.

Кто ты, мечта?
И почему тебя насквозь — пронизывает пустота?

И время шло. Всё больше ран, неясных тягостных сомнений,
Всё чаще на пути обман и горечь сожалений.

/От сети к сети, от петли к капкану, — так мысль вела меня сплошным обманом./

В ладонях было время как песок, а нынче как вода — по капле, пальцы сквозь, всё истекает неизбежно.
И все труднее с каждым шагом. Не задержать стрелки часов, не удержать живительную влагу.
И жаль расплескивать уже по пустякам, так не познавши суть, зачем был здесь? И для чего?

Кого спросить?
Пожалуй, книги, святые книги мудрецов.
Тысячелетия несущие законы прадедов, отцов.
Но тень ложится после чтения — всё ближе, ближе — на лицо!
И страх могильный подступает и проникает в естество.
Печать тех знаний будто сеть,
И легковерный мотылек, с наивностью их принимая,
И о полете, и о природе своей небесной, забывает.

Зачем был здесь? И для чего?

И будто бы продрогший от сомнений, я льнул к огню пенат учителей,
Их музыка и сладости речей, как долгожданно было утешение!
Но сколь не тешься на тропе подлунной,
А окончание всегда близко.
И утро пробуждение даруя, круг замыкался вновь и вновь,
Мираж слабел и таял, сквозь него,
Я видел собственную тень в тени учителей —
Темнее и темней.
В тени учительских садов плоды гнилые собирая,
Травился ими, уходя, тоской смертельной изнывая.

Кому сказать? К кому воззвать?

— Аллах, ты есть? Коль есть — кто я?

Мой день быстрее устремлен к закату,
/Становится темно/, пора куда-нибудь вернуться.
И кто-то тихо на ухо шепнул:
— Раз впереди темно, возможно стоит обернуться?

Издевка то была,
Куда ни глянь, а тень уже вокруг,
Куда не посмотри, сужаться стал порочный круг…

— Кто я?
В ответ мне имя предлагается моё…
Но разве имя отражает суть?

— Кто я?
В ответ:
— Сосуд, что глупостью наполнен до краев….
Но глупость, разве я?

— Кто я?
О принадлежности и к расе, к ремеслу…
Но только лишь ремесленник и всё?

— Кто я?
И род, и возраст, и характера черты,
Из прошлого заслуги, … (клеветы, мечты)
Слышны, слышны, слышны

— Кто я? —
Уж вопрошал в неистовых слезах.
Зажглась на небе первая звезда.
— Дурак! — в ответ. — Был дураком всегда!

— Но кто же я? Ведь дурость не моя.
Повсюду — миражи!
Аллах, о, Милостевый, подскажи!

И день деньской я, потеряв покой, бродил по свету со …. сумой,
В пустыне тот ответ искал, в горах,
В ашрамах и намоленных местах.
Коль тень живёт вокруг, где Солнышко моё?
И слышал отовсюду лишь враньё.

Но главный лжец с рождения жил во мне,
В утехах неустанных пребывая и в игре,
Он каждой мыслью путь мой пролагал,
И путал, и , … предлагал
— Кто я, Аллах? — когда я вопрошал,
На тот вопрос тот лжец и отвечал.
И я брел вслед его пустым речам…
(Об этом я тогда не знал).

Вот белый день погас, тень превратилась в ночь,
И беспросветность мне не превозмочь.
В ночи той, разбивая ноги в кровь, бродили по равнине, подобно мне, слепцы.
С мешками на спине, с повязкой на глазах, гордыней прокажённые глупцы,
У демонов незримых в кандалах.
Лишь изредка средь них струился стон:
— В конце концов, так кто же я, Аллах?
И кто же Ты?
Где Солнце в этих сумрачных краях?
О, Милостевый, путь к Тебе открой.
Он в чем?

И вот однажды в той немой ночи,
Ко мне прикоснулся голос
Он ласков был и близок и далек,
…. совлек.
— Ты Солнце не терял. Оно — внутри.
От лжи себя и демонов протри.
Снаружи только сумрачный мирок,
Заманчив он, обманчив и жесток.
В нем света только отблеск,
И отражение….
Ты Солнце не терял. Оно — внутри.
Не умственно, а чувственно взгляни.
Раскрывши грудь.
Познаешь простоту Его и суть,
Нет в мире ничего, кроме Любви.